Автор: Александр Игнатов (БRИNG)

В коридоре было холодно. И тихо. Чертовски тихо. Кажется, что тьма, окутывающая залы подземелья давно брошенного, проклятого богами подземелья, заглушала собой все звуки. Мои болезненные вздохи, стук моих сапог о безжизненный камень и шорох тряпья на трупе Ребекки разрывали непрерывно и грубо монотонную тишину. Казалось, что тьма передо мной заполняла собой все пространство, заполняло собой каждое отверстие, каждую трещину в камне.

Казалось, что тьма была везде.

Я чувствовал боль и усталость. Отрешение и странную едкость внутри груди, вызванную далеко не физической травмой. Идя по коридору и всматриваясь в однотонную чернь, прошедшая бойня всплывает перед моими глазами:

…За спиной отряда раздается крик, это Ребекка. “Засада!” – кричит Брон. Арбалетный болт, вырвавшийся из кромешной темноты, сбивает с ног Брона. Мертвые, которые должны быть мертвыми и лежать в земле, в остатках формы, доспехов, простой одежды, держа в руках копья, булавы, мечи и топоры набрасываются на нас. Нас застали врасплох, отработанная тактика дала сбой, наши ряды потеряли порядок. Я принял удар вторым, еле увернулся от булавы, откинул кремневый пистоль, перезаряжать который после слепого выстрела в сторону прилетевшего болта не было времени, достал длинный кинжал. Мы перешли с моим оппонентом, кожа и плоть которого давно сползла с костей, к моей самой нелюбимой части боя – рукопашной. Рейналд боролся сразу с двумя. Ребекка, проскальзывая между нами, отправляется во тьму на поиски арбалетчика. Краем глаза замечаю, что Брон пытается подняться. В ту же секунду из тьмы появляться мертвяк и опускает на него с силой ржавое копье. Один из скелетов, с которым боролся Рейналд, оставляет рыцаря и подпрыгивает к падшему Брону, с силой опускает на него покореженный временем меч. Брон раздирает глотку в крике ужаса. Я забылся о своем противнике, болезненный удар булавой в бок напоминает мне о том, что бой был еще не окончен. Под кожаной курткой, кожей и мышцами ломаются ребра. Я падаю на спину. Мертвяк теряет ко мне интерес и исчезает во тьме. Стальные латы Брона под напором наконечника, как панцири соленых раков, которых когда-то подавали господам на обед и ужин по этим коридорам, лопаются и пропускают оружие к ничем незащищенной плоти. Рейналд, расправившись со своим противником, подбегает к Брону, набегу одним рубящим ударом сверху вниз перерубает одному из скелетов позвоночник и груда лат и костей валится к его ногам. По инерции, не успев остановится, он врезается во второго и прибивает его к стенке. Голые кости живого мертвеца, зажатые между рыцарским наплечником Рейналда и плоскостью каменной стены, не выдержав, ломаются, дробятся. Рейналд оборачивается, булава моего предыдущего оппонента сбивает с него рыцарский шлем, он пятится назад. Нежить замахивается для повторного удара, Рейналд зажимает лицо руками. Из темноты, быстро и бесшумно прилетает кинжал, делает аккуратную дыру в черепе скелета. Ребекка появляется из темноты...

Вдалеке, позади меня, на улице что-то завыло. Завыло тихо, но в абсолютной тишине это завывание казалось громче визга Ребекки, когда нас застали врасплох. Я остановился. За мной ничто не шло, ничто не следило. По крайней мере, я на это надеялся. Постояв полминуты и убедившись, что за мной никто не идет, я продолжил путь по коридору.

Слева от меня из темноты выныривают остатки трупа, лежащие здесь, кажется, уже добрую сотню лет. Пустые глазницы напоминают мне безумие в глазах Рейналда перед смертью. Рейналд боялся тьмы. Что бы он ни говорил в объятьях света и тепла, сидя в таверне и поигрывая в карты. Я отчетливо видел его страх, когда последний факел, так же, как и рассудок в его глазах, медленно, но верно затухал. Тьма приняла его и не отпустила, оставив мне для погребения лишь верхнюю часть торса.

Труп Ребекки обо что-то зацепился. Я развернулся. Застежка на сапоге зацепилась за щель в полу. Я опустил труп.

“– Зачем ты с этим маешься?” – Спрашивает меня мой собственный голос.

– Я дал… Мы дали обещания перед тем, как пойдем сюда. – Отвечаю я самому себе голосом. Дышать больно. Говорить еще больнее. – Не оставлять друг друга.

Мой собственный голос больше вопросов не задавал.

Я харкнул кровью.

Вытаскивая застежку на сапоге из щели, мои глаза невольно скользнули вверх по холодной ноге Ребекки, остановились на поясе. На поясе висела маленькая куколка.

Куколка! Я невольно улыбнулся. Вспоминаю привалы в пути и, когда все были заняты своими делами и до разговора никому не было времени, она доставала эту маленькую куколку, с волосами из конского хвоста и расчесывала их своих расческой. Мне казалось это крайне забавным и… неуместным. В ее действиях был какой-то покой и умиротворение.

– Что это? – Спросил я.

Брон и Рейналд подняли головы, посмотрели на нее, на меня, показывающего пальцем на игрушку в ее руках.

– Подарок. – Ответила она.

– От кого? – Спросил я.

– От… От сестрички. Перед тем как, я ушла. – Ответила она.

Тогда я больше вопросов не задавал.

А поздней, когда мы были в таверне, она заплакала. Слезы текли по ее щеке ручьем, смывая косметику с лица. Тогда она призналась. Призналась, что это подарок не сестры и сестры у нее никогда не было. Призналась, что разрывая очередную могилу, она наткнулась на куклу, похороненную с молодой девушкой. А до того, как могилу разрыть, она слушала разговоры о том, как ее хоронили. Надеялась найти что-то ценное. Ничего кроме гниющего трупа. И куклы.

Я не помню, как она умерла. Умерла быстро, кажется, безболезненно. После того, как она спасла Рейналда от булавы неживого, мы бежали. Бежали так быстро, как только могли. От чего? Ужаса? Страха? От неизвестности, которая ревела, разрывая наши барабанные перепонки во тьме? Оно догнало нас и схватило ее так же, как она держала на привале куклу. И кукла лежала у нее в руках так же, как и Ребекка тогда в лапах этого чудовища. Так же опустив голову вниз. Так же безжизненно.

Навалившись на дверь, отпираю ее. Вхожу в спальню. На деревянной постели лежит Брон и Рейналд. Рядом с ними ложится Ребекка. На Ребекку ложится кукла. Труп. И кукла. Все повторяется, я ухмыляюсь. “– Все готово, – Говорю я сам себе. – Я должен что-то сказать”.

Я прокашлялся. Сплюнул. Как же больно!

– Я вас не знал, друзья. Не знал вас так, как должны знать друг друга друзья, – Сказал я груде холодных трупов на роскошной постельке, освещенных неровным светом факела. – Нас объединило что-то одно. Мы вместе шли к цели. Неустанно. Среди безумия и ужаса, мы не теряли надежды…

“– …Мы пламя, которое прогонит тьму!.. – Говорили мы”.

…Мы, – по щеке течет что-то теплое, – помогали друг другу в трудные моменты. И никогда не бросали друг друга. И никогда бы не бросили. Да, мы не знали друг друга, как друзья. Но мы знали друг друга, как товарищи. Товарищи в одном общем деле…

“– …Мы вернем поместью былое величие!..”.

…Мы дали друг другу клятву. Клятву кровью, клятву, крещенную в боях и сражениях. Мы поклялись!.. Мы поклялись не оставлять друг друга…

“–… Мы не оставим никого в этом Темнейшем Подземелье!.. – Кричали мы”.

Я кинул факел на постель, дикий огонь с ревом и предвкушением, со скоростью, которой позавидовала бы летящая стрела, распространился по постели, лизнул тела моих товарищей, а после пробы проглотил их целиком. Пламя взметнулось ввысь, дымное и темное по краям. Меня обдало волной жара и едкого запаха горящих волос. Вода шипела, испаряясь из плоти. Я бездумно придвинулся поближе к огню: подземелье было холодным, а пламя – теплым.