Автор: Касаткин Денис
О том, как осиливающий дорогу споткнулся о подводный камень В ночную темень, когда утро ещё только предвосхищается рассветной звездой, за стойкой подле напротив стоящего хозяина таверны расположился после очередного похода волею судьбы ставший прокаженным бродячий поэт Орлебар. Сохраняя лицо в заточении от чужих глаз, он залпом осушил стакан креплённого настоя и вот какую историю затем поведал…
- Треск раскаленных углей костра боролся с завываниями пробирающего до костей ветра, когда наша партия приключенцев занималась подготовкой к продолжению пути в дальние уголки Гамлетовской Бухты. Поход оказался изматывающим и жадным до припасов: факелы прогорали как спички, а голод вынудил израсходовать весь провиант ещё на подступах к образующей широкое помещение каменной полости перед последним неизведанным коридором из-за чего четверка вынуждена была разбивать лагерь со стонущими желудками и изможденными мышцами. Мерзость запустения с неумолимостью смены времён года наступала на всякую искру света, подминая всё, стремясь распространить вокруг ничего кроме себя. Но, хоть огонь костра и уступал покорно мраку подземелья, четыре отчаянных души поддерживали пламя мужества сплоченностью того волевого порыва, который возникнув из разных причин, объединил нас единой целью - убийством Сирены - и побудил спуститься во тьму, где шум подземных потоков и свист сквозных ветров смешиваются с эхом от звуков хлюпающих где-то по воде перепончатых ног и трепыхающихся тушек нечеловеческого народа.
Партия расположилась на сырой земле поближе к теплу горящей древесины, из четырёх претендентов на статус прославленных героев никто не имел достаточно сил для ведения компанейских диалогов: Дюрэндэл, оккультист родом из краёв чуть менее мистических, чем те силы с которыми он взаимодействует, в гробовом молчании перетягивал на пальцах жилы животных; постаревший не столько от времени сколько от невзгод похмельный ветеран Фейнтри, медленно протирая массивный щит, пытался отогнать мысли о еде переобдумыванием тактики ведения боя с рыбными отрепышами; Гриффин, скоморох из бродячего цирка, чьи шутки действуют порой также убийственно как и его серпы, обхватив руками колени, сидел с вялыми чреслами, отделённый от окружающей обстановки глубоким сном: поскольку шутовская пляска не делает неуязвимым перед ударами врага, постольку за время похода к голоду и психологическому осадку от познания зараженных скверной артефактов присовокупился острый кризис жизненных сил. Что же касается меня, полный решимости, я замещал недобрые предчувствия предвкушением грядущей победы.
Высокая прямая тень внезапно взобралась до каменных сводов пещеры после того как Дюрэндэл с быстрым выдохом поднялся на ноги: «Бездна, я заклинаю тебя! Отзовись на мою жертву!» - оккультист дважды резанул себе кинжалом по ладони и, сжав кулак, поднес руку к тлеющим уголькам. Дальнейшую его речь разобрать было невозможно, ясно было лишь что ломающие иным людям язык слова определенно несли некий магический смысл. Выражение лиц его собратьев по миссии свидетельствовало о непонимании произошедшего, хотя каждый почувствовал легкое возрастание чувства страха у себя внутри.
После жутковатого ритуала в теле кудесника словно прибавилось усталости, он достал из подвешенного возле бедра мешочка тёмно-зеленые комки, по виду напоминающие недозревшие плоды какого-то растения и отправил парочку из них на медленное пережевывание. Сперва веки его чуть при опустились и во взгляде замелькала мутная пелена умиротворения, граничащего с беспечностью, затем, отвлечённый короткой вспышкой пламени костра, я обнаружил что тот уже клюёт носом. А после залпов храпа Фейнтри не осталось сомнений что стоять на стреме в этот раз буду я.
К счастью, ночь была милосердной. Утолившие, хотя бы частично, свою усталость, мы отправились к конечному пункту нашего похода, стараясь не нарушать сложившийся строй: Дюрэндэл замыкал нашу партию, перед ним шел неунывающий Гриффин, оба они были отделены от меня взявшимся прикрывать всех Фейнтри. Ноги утопали в огромных лужах; изредка не попадавшие в них капли пропитавшей всё вокруг воды, глухо разбивались о рыхлую, испещренную камнями и останками разлагающейся плоти, землю. Унылость каменных стен угнетала, безмерная сырость и режущий слух сквозной ветер морозил нервы, парализуя волю. В какой-то момент каждый из нас стал слышать, как дивным ручьем переливается в звуках чья-то мелодия, но первым кто услышал её во всей роковой привлекательности был Гриффин. Бодро перескакивающий с ноги на ногу мгновения назад, он ловким сальто оказался возле уродливой чешуйчатой туши Сирены, чье различие между внешним видом и музыкальными навыками образовывали колоссальную пропасть, готовую поглотить целиком всю нашу партию целиком.
Перебежка Гриффина была несколько нервирующей, но мы были осведомлены о способностях морской твари. Фейнтри не стал терять времени на причитания, а, пользуясь моментом в начале битвы, шарахнул рыбищу с быстрого, короткого размаха булавы. Дюрэндэл, мастер по кровавым ритуалам, собирался было внести свой первый штрих в картине грядущей победы, но резкий прыжок с серпами, выполненный подчиненным рыбе шутом, оставил глубокие кровоточащие раны на теле оккультиста. Знаток тайной природы кровотечений сам залился кровавыми ручьями - мы были поражены таким разворотом фортуны, а исполненный боли стон Дюрэндала пронзил нас вспышкой паники с ног до головы. Внезапно, вторым этапом своей пляски шут выбрал атаку на Фейнтри: взмах серпа в правой руке был призван отвлечь внимания вояки для каверзного удара с другой стороны, но одноглазый ветеран не рассчитывал на обманку - стальной щит, вместо отбития не свершившегося удара, заехал ребром прямо в выю Гриффина: размашистое попадание отозвалось хрустом шейных позвонков - смерть выхватила душу и бездыханное тело товарища отлетело в грязь. Казалось, небо по всей своей широте обрушилось на нас, таившиеся в каждом зачатки раздора изверглись фонтаном боли, бранных криков, обвинений…
Орлебар не мог более продолжать рассказ, бронзовая личина на лице прокаженного скрывала эмоции, в нужные минуты порой позволяя демонстрировать спокойствие на фоне разлагающегося порядка, но в ту ночь даже мне, сидящему поодаль от поэта и трактирщика, бросились в глаза стекающие из-под нижних краев маски слёзы. Одному Дьяволу известно, что произошло с его отрядом после смерти Гриффина, чрево заполняет плотная пустота при попытках осмыслить тот факт, что вернулся всего он один. Но прокаженный сидел и пил так поздно не только потому что тяжкий груз душевной боли требовал снятия разговором, он ожидал, когда случай столкнет его с новыми соратниками, чтобы вновь отправиться на исполнение своей миссии в полные ужаса и агонии земли близ Темнейшего Подземелья.
Допив свое пиво, я оставил страдальца и трактирщика, и отправился домой, в место своей постоянной работы - на кладбище. Идя с лопатой к месту для свежих могил, я обнаружил три наспех сделанных из дерева надгробия, воткнутых в даже не раскопанную землю, к одному была привязана перепачканная в грязи глазная повязка, подле другого лежал изогнутый восточный кинжал, а сбоку были закреплены ритуальные повязки с пятнами крови, третье же из них развевало по ветру завязанный узлом кусочек колпака с бубенцами. Жизнь слепа к геройству перед лицом случая, и даже достойнейшие из прилагающих усилия могут неожиданно навсегда остановить шаг. Нелепая смерть, шут бы, наверное, посмеялся.
