Автор: Владислав

Костер едко чадил, сизые струйки дыма, покидая слабо пламенеющее лоно, робко подрагивая, взвивались вверх, силясь разомкнуть нависающую над ними тьму. На какое-то мгновение им это удавалось - теплый пар чуть прорезал тягучий мрак зловещих подземелий. Легкое марево, ободренное мимолетное победой, рвалось еще выше, мерцающий силуэт, борясь с окружавшей его хищной, ледяной, смертельной негой, становился все тоньше и тоньше, пока в мгновение ока не исчезал совсем, разбившись о неприступные бастионы тьмы. Кое-где, там, где удалось найти огарки свечей, подрагивали оранжевые язычки, позволяя глазу увидеть огромные шкафы с книгами. Рука, затянутая в потертую перчатку, выхватила одну с полки, раскрыла, дав фолианту на мгновение блеснуть богатством переплета и мастерской каллиграфией страниц. Послышался треск рваной бумаги.

Дисмас поднес лицо к костру, осторожно раздувая робко трепещущее пламя и с каким-то мрачным удовлетворением глядя, как медленно исчезают в обугленной черноте начертанные на страницах фразы. Полусырая сосна из припасов горела хуже некуда, окутывая тяжелой вонью небольшую библиотеку, в которой они решили сделать привал. Ветер осторожно сквозил по комнате, заставляя собравшихся у огня людей кутаться в одежды, словно подначивая отчаявшихся жертв подземелья. Отпрянув от чуть приободрившегося огня, чтобы отдышаться, Дисмас, прищурившись, еще раз оглядел своих товарищей по несчастью проницательным взглядом профессионального вора и грабителя.

Полумертвое пламя костра плясало в зрачках весталки Соноры, в немигающем, невидящем взгляде которой не читалось ничего, кроме страха. Великоватый кожаный плащ вместе с покореженным доспехом скрывал фигуру жрицы, но Дисмас отчетливо видел как та дрожала, тщетно силясь в одиночку пережить напасть, с которой не под силу было справиться и самым закаленным умам - что уж говорить о несчастной женщине, которая лишь на страницах книг видела то, что сегодня оскалилось им из темных углов.

Дикарка Роланда, хоть и выглядела не в пример лучше, нервно озиралась по сторонам, пытаясь заметить несуществующую тень, которая хищно и бесшумно мелькнула бы в окружавшей их темноте, едва-едва разреженной потихоньку распалявшимся костром. Дубовые мышцы и нечеловеческая, варварская сила были здесь, порой, не лучшим решением проблемы. Может быть, города с их лживой цивилизованностью на поверку оказывались куда худшим местом, закаляя рассудок не в пример лучше, чем бескрайние, враждебные любому путешественнику пустоши степей, откуда та была родом?

Глядя на этих двоих - Роланду, судорожно сжимавшую ростовое древко топора, и Сонору, сбивчиво шепчущую молитвы - Дисмас и сам почувствовал, как испуганно забилось в груди сердце. Ему потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя в том, что ни одно исчадие не пройдет незамеченным через его растяжку, не заставив привязанные к проволоке колокольчики зазвенеть пронзительной трелью, но окончательно успокоиться не удалось. Разбойник вздрогнул, когда вдруг раздался резкий скрежет металла, и, сжав зубы, раздраженно посмотрел на Монфорда. Охотник за головами, не обращая ни на кого внимания, водил точильным камнем по своему крюку на цепи, и тот, дочерна запятнанный скверной, не так давно текшей в жилах павших чудовищ, снова начинал хвастливо сверкать проблесками стали. Темные провалы глазниц в прорезях шлема Монфорда неотрывно смотрели на карту, разложенную перед ним. Кивнув чему-то, охотник ткнул в нее крюком.

- Уходить будем здесь, - тоном, не допускающим возражений, произнес он, хотя за напускной бравадой Монфорд, похоже, и не заметил, как предательски дрогнул его голос. - Наверняка придется прорубаться сквозь нежить, но это всяко лучше, чем встретиться с... - охотник замялся, подбирая слова. - ...этим.

Дисмас прикоснулся пальцами к саднящей ране на лице и будто снова на леденящую душу секунду перенесся в то мгновение, когда пуля из его пистолета разнесла в клочья судорожно дергавшее челюстью лицо. Бесплотный силуэт, готовый нанести второй, фатальный удар, тут же испарился, исчез, оставив после себя напоминание в виде рухнувшего на каменный пол и крошащегося на глазах позвоночника с обрывками гниющей плоти, перемазанного высохшей кровью. И, как будто этого было мало, чуть поодаль Дисмас увидел оскал черепа, закованного в металл, объятого зловещим голубым пламенем. Медленно, словно издеваясь, чудовище отодвинуло боковой край широкого пыльника, и из непроглядной темноты под ним на разбойника уставились десятки полыхавших голубым глаз, мерцавших на замерших в немом крике лицах жертв облеченного кошмара. И в этот раз, к пущему ужасу Дисмаса, он увидел еще два лица, которых там не должно было быть.

Окровавленные, с замершим выражением страха и отчаяния, пробитые выстрелами из пистолетов.

Его пистолетов.

- Дисмас?

Голос Роланды вырвал его из объятий кошмара.

- Мне показалось, что ты собирался закричать.

Разбойник прерывисто выдохнул. К его собственному удивлению, ему удалось криво улыбнуться.

- Вернемся несолоно хлебавши, но в этот раз нам довелось напороться не на ту работу, которую можно выполнить, взяв нахрапом, - продолжил Монфорд, косо глядя на Дисмаса. - Немного отдохнем, переведем дух, может быть, даже поедим горячего, - тут охотник фыркнул, махнув рукой на вяло потрескивающий костер. - И идем обратно.

Роланда мрачно кивнула. Ей явно не нравилось отступать, но все трое понимали, что им повезет, если Сонора выдержит обратную дорогу. Не говоря уже о том, чтобы закончить то, что поручил им их наниматель. Дисмас бросил еще несколько скомканных листов бумаги в огонь, но это не слишком-то помогло - гореть отсыревшая бумага отказывалась напрочь, будто назло всему давая понять, что кропотливым трудом выведенные строки костру не принадлежат, будто бы надменно бросая вызов усталому взору разбойника.

Дисмас гадал, что вело его соратников. Все они прибыли к особняку по доброй воле, во всяком случае те, о которых он знал. И если с Монфордом все было понятно - закаленный и циничный убийца был бы готов и самому дьяволу попытаться свернуть шею, если бы за это достаточно заплатили - то о мотивах Соноры и Роланды он мог только догадываться, всматриваясь в их словно постаревшие за несколько прошедших часов лица, казавшиеся изборожденными глубокими морщинами из-за причудливой игры света. Что их вело - долг? Поиски доблести в битве? Славы? А может быть они, так же, как и сам Дисмас, искали прощения? Может быть, они также испытали то, что испытал грабитель, когда той роковой ночью открыл прошибленную пулями дверь кареты? Что же они сделали такого, что только в этой зияющей тьмою бездне рассчитывали найти свое искупление?

- Пожалуйста, - надтреснутый, дрожащий шепот Соноры робко потревожил нависшее тяжелое молчание. - Пожалуйста. Не молчите.

Роланда сжала зубы. Дисмас отвел взгляд. Даже непрошибаемый Монфорд, похоже, проникся состраданием к сломленной духом весталке.

- Мы вытащим тебя отсюда, девочка, - произнес он, как ему показалось, успокаивающим тоном.

Роланда тем временем сняла с шеи причудливый амулет на цепочке и, взяв Сонору за руку, вложила его в подрагивавшую ладонь. Не произнеся ни слова, как будто все и так обязаны были знать о волшебных свойствах этого оберега, она снова уставилась на костер.

- Я знаю, что должна быть сильной, - прошептала Сонора. - Вестницей Его слова в этот терзаемый тьмой мир. И я пытаюсь воззвать к свету внутри себя, хочу быть достойной тех испытаний, что Он возложил на мои плечи, но...

Она снова замолчала, с силой сжав оберег в ладони. Монфорд, тяжело вздохнув, посмотрел на Дисмаса и тот почувствовал, что должен хоть что-то сказать. Прочистив горло, он произнес:

- Порой самые безвыходые ситуации разрешаются сами собой, - впрочем, на этом остановиться ему не довелось. Остальные смотрели на него, ожидая продолжения, и даже весталка скосила на него взгляд. Дисмас поспешно добавил: - Помню, как-то третьего дня довелось мне увидеть повешение, поймали каких-то воров, или кого. И сразу же на помост. И была, значит, среди них женщина. Все как полагается - провели бедолаг через толпу, те их закидали гнильем да грязью, подняли наверх, ну, и галстуки пеньковые уже повязали.

- Твои висельные шуточки уж точно тут не к месту, - перебил его Монфорд, но Дисмаса уже было не заткнуть.

- Да я же к самой мякотке и веду, - пояснил он. - Они-то не знали, что баба та беременна.

- Что ж за падаль будет судить нерожденного, - процедила сквозь зубы Роланда.

- Вот-вот. Приговор зачитали, палач дергает за рычаг, все проваливаются сквозь помост, ну, знаете же. Три сопляка, что там были, и не мучались даже, им веревкой сразу шеи перешибло, а вот женщина та была ого-го. И тут вот они и узнали, что бабу обрюхатили. Да и для нее самой, видать, сюрприз был тот еще. Смотрят, а внизу под ногами ее болтается что-то. В общем, от тряски плод возьми да и вывались из...

- Дисмас, ради всего святого, - устало потер переносицу Монфорд.

- Ну так веревку ж обрубили потом, да сняли ее, - развел руками Дисмас, с недоумением глядя на охотника за головами. - Я вот и говорю, что выход иногда сам по себе находится.

- Смотрю я на тебя, вор, и диву даюсь. Как такой, как ты, набрался храбрости с нами, плечом к плечу, сражаться со скверной? - покачала головой Роланда. - Тебе бы бить исподтишка, чистить карманы убитых, но нет. Здесь сидишь, байки свои травишь.

Дисмас криво улыбнулся. Он не знал, почему, но даже после всего, с чем ему довелось столкнуться за несколько вылазок в катакомбы особняка, кошмары, крывшиеся в глубине промерзших тоннелей, не затмевали воспоминаний его грехов. Он убивал и людей и раньше. Порой рассчитывая на большой куш, порой попросту в пьяной драке, из-за алчности, зависти, похоти и бессильной ярости, распиравшей его изнутри. Но когда он увидел женщину на сиденье кареты, все еще прижимавшей к груди свое чадо, увидел, как кровь, постепенно умаляя свое течение, струится из их остывающих тел, Дисмас понял, что отдал бы все сокровища мира, только чтобы пули, выпущенные из его пистолетов, достались ему, а не им. Как будто что-то переклинило его, словно чаша, доверху наполненная черной едкой жижей опрокинулась из-за одной, последней капли, обнажив изъеденный металл внутри.

Хотя даже в этих насквозь отравленных скверной землях едва ли ему удалось бы искупить то, что он сотворил.

- Все верно, - кивнул разбойник. - Такой как я и заикаться не смеет об искуплении. Может, теплится где-то в груди надежда, что прощение твоего мужа, - Дисмас нагло хлопнул Сонору по колену, - я смогу заслужить в этих дьявольских чертогах. Что-то ведет меня. И куда мне, бандиту с большой дороги, это понять.

- А я вот не знаю, что вело тех, кто тебя нарек, - со смешком пробурчал Монфорд, - но с имечком тебе не прогадали.

- Это уже не мне решать, прогадали или нет. Распнут - увидим. Может, Гестасом надо было наречь.

- А что случилось с той женщиной? - спросила вдруг Роланда.

- Повесили к чертям часом позже. Дитя мертвое родилось. Недоношенное.

Тихий смешок заставил Дисмаса замолчать и нервно заозираться по сторонам. Не сразу, но раздался еще один, и еще, постепенно перерастая в негромкий, неуверенный смех. Монфорд обеспокоенно посмотрел на Сонору, но весталка, похоже, ни на кого не обращала внимания. Ее плечи тряслись, и она, казалось, совершенно обезумела. Роланда напряглась, готовая к удару. Дисмас осторожно поднялся и медленно, с пустыми руками напоказ, приблизился к Соноре. Жрица хохотала, по щекам текли слезы, доспехи бряцали на судорожно дергавшемся теле, капюшон сполз с бритого затылка, а сквозь пальцы руки, в которой был зажат оберег, пробивался наружу ослепительно-белый свет. Дисмас уже подумывал о том, чтобы броситься на рехнувшуюся весталку, прижать своим телом к полу и зажать рот, прежде, чем та сумеет дать отпор, прежде, чем чудовища подземелий заслышат ненормальный хохот и учуют живую кровь, но все эти намерения исчезли, когда он на мгновение пересекся с ней взглядами.

Губы разбойника против его воли растянулись в знакомой ему улыбке. Той, что обычно предваряла кровопролитие, которая верой и правдой служила ему вестницей схватки, не подвела его и вновь. Он и сам засмеялся хриплым, надломленным смехом. Увидел, как расправляются могучие плечи Роланды, как Монфорд поднялся, с хрустом разминая шею. Сонора, все еще смеясь, протянула ладонь вперед и пламя костра, до этой поры трусливо мерцавшее в глубине деревянного шалаша на мгновенье взревело, ринулось ввысь, обдав жаром людей вокруг, объяло отсыревшие дрова, за неразличимый миг начавшие яростно трещать. Свет, наконец-то вырвавшийся из томившего его плена, озарил полутемную библиотеку.

Дисмас видел, что такое безрассудство и к чему оно приводит, когда наблюдал, как уносили корзины с головами тех, кто некогда бился с ним бок о бок на большой дороге. Но точно так же, хотя куда реже, он видел и то, что мелькнуло тогда во взгляде Соноры. Нечто непреклонное, неумолимое, то, что бросало вызов вырывавшемуся из самых потаенных, самых мрачных закоулков разума и было с ним же неразрывно связано. Тьма, яркая настолько, что становилась неотличимой от света.

И часом позже сталь встретилась со сталью, зарокотали выстрелы и темное подземелье снова огласилось боевыми кличами храбрецов и мертвенным воем монстров. Когда пули Дисмаса крошили прогнившую кость, яркий свет срывался с латной перчатки Соноры, хищно набрасываясь на врага, когда самоубийственные рывки Роланды разрывали строй чудовищ, а топор Монфорда с неумолимой точностью врезался в тщательно выверенную цель, их враг дрогнул. Он не умел бояться, но страх на этот раз обратился против него. Безумие, неотличимое от храбрости, сметало все на своем пути. Рвало сталью прочно закрепившуюся здесь тьму.

И когда рухнула на промерзший пол заржавевшая корона, когда пламеневший в глазницах чудовищного коллекционера душ голубой свет померк, тот непостижимый человеку жестокий древний разум, что протянул свои ниточки к каждой твари, населившей мрачные залы, взвыл от бессильной ярости, осознавая наконец достигшую его весть.

Законный хозяин вернулся.

И скверне здесь уже не было места.

В библейской мифологии Дисмас и Гестас - два разбойника, распятых на Лобном месте по обе руки от Христа. Дисмас - раскаявшийся, благоразумный, и Гестас - нераскаявшийся, злословец. Дисмас вошел в Рай вместе с Христом, в отличие от нераскаявшегося Гестаса, о чем и говорит персонаж рассказа.